|
Скворцов В.В.
|
|
|
|
Библиотечная теория и практика начала XXI в. представляет собой сложный противоречивый сектор культуры, где соседствуют новейшие достижения «высоких технологий» индустрии информации и величайшая отсталость системы библиотечного обслуживания, эффективный доступ к мировым информационным богатствам и полное отсутствие элементарных библиотечных услуг, информационная пресыщенность и невозможность соприкосновения с книгой, передовые теории организации библиотечного дела и замшелые взгляды на библиотечное обслуживание и т.д. Особенность ситуации заключается в том, что некоторые из этих противоречий с течением времени не ослабевают, но, скорее, нарастают, отражая глобальный кризис, получивший неоправданно ограниченное обозначение экологического кризиса. В этом смысле достаточно сказать об устойчивом увеличении численности неграмотного населения на Земле. Библиотечное дело России в последнее десятилетие глубоко увязло в колее противоречий, трудностей и проблем, которые, как считалось ранее, характерны только для зарубежья. С одной стороны, совершенно очевидно, что многие библиотеки (ГПНТБ, ГЦНМБ, ЦНСХБ и др.) по характеру информационных технологий вплотную приблизились к мировым эталонам в области библиотечного дела. В значительной степени это уже не традиционные, а электронные библиотеки. Вычислительная техника, Интернет, Интранет, электронные банки данных и т.п. уже давно являются предметом их повседневной деятельности. Есть и много других свидетельств, говорящих о том, что передовые библиотеки успешно обретают тот стиль работы, который будет необходим в условиях информационного общества. С другой, точно так же очевидно, что библиотечная система страны, если попытаться охватить ее в целом, испытывает состояние глубочайшего кризиса. Катастрофическое положение сложилось по важнейшим направлениям деятельности большинства библиотек. Количество новых поступлений в библиотеки Министерства культуры Российской Федерации за годы т. наз. перестройки сократилось в 3 раза. В тысячи сельских библиотек новая литература практически перестала поступать. Около 80–90 % новых российских изданий отсутствует не только в отдельных библиотеках, их нет даже в единственном экземпляре на территории многих регионов. Резко снизились поступления иностранной литературы. Многие библиотеки получают бюджетные ассигнования только на выплату скудной зарплаты, к тому же выплачиваемой с задержками. Остро стоит проблема автоматизации библиотек. Наряду с библиотеками, которые располагают сотнями ЭВМ, имеется немало библиотек, в которых нет даже телефона, пишущей машинки. Поэтому об Интернет многим библиотекарям приходится только мечтать. Истончается слой профессиональных библиотекарей. Из-за позорной, нищенской зарплаты квалифицированные, иногда просто драгоценные кадры библиотекарей, на подготовку которых были израсходованы миллионы и миллионы рублей, вынуждены мигрировать в другие отрасли народного хозяйства, где иногда за совершенно примитивный труд они получают гораздо большее вознаграждение, чем в самых преуспевающих библиотеках. Порочный круг с кадрами заключается в том, что и выпускники библиотечных факультетов не решают проблемы. Будучи хорошо подготовленными в области вычислительной техники, они в условиях свободного трудоустройства подчас направляются не в библиотеки, а в различные коммерческие организации. И вряд ли можно пенять на это, ведь зарплата библиотекаря не обеспечивает прожиточного минимума. Особняком стоит вопрос о цензуре и интеллектуальной свободе. О какой интеллектуальной свободе может идти речь, когда нет беспрепятственного, ничем не ограниченного доступа к информации? А та информация, которая доступна, подвергается цензуре хозяев изданий, в некоторых случаях и цензуре политически ангажированных библиотекарей! Можно было бы привести массу других примеров, свидетельствующих об огромной угрозе государственной и информационной безопасности России, которая таится в глубинах ее библиотечного дела. В свете удручающего состояния библиотек приходится только удивляться, что утвержденная Президентом Российской Федерации «Доктрина информационной безопасности Российской Федерации» (2000) осталась как бы не замеченной библиотекарями. Во всяком случае, РБА не развернула общенародной кампании за вывод библиотечного дела из того бедственного положения, в котором оно находится, не воспользовалась для этого стимулирующими идеями, содержащимися в «Доктрине…». Схожая картина наблюдается и в области библиотечной теории. С одной стороны, в библиотековедении существует отчетливая и неизбежная тенденция к переходу на информационную парадигму. Все более дает о себе знать курс на тесный союз с информатикой. Произошло существенное раскрепощение библиотековедческого интеллекта. Нарастает идейно-теоретическое разнообразие библиотечной науки, которое в конечном итоге приведет к новым прорывам в этой области исследований. Нельзя не видеть, что библиотековедческая мысль России освободилась от большинства догматов, которые не выдержали испытание временем. В целом библиотечная наука России потенциально близка к тому, чтобы выйти на качественно новый уровень развития, соответствующий задачам информатизации нашего Отечества. С другой стороны, было бы опасно не замечать и тех негативных явлений, которые присущи современному библиотековедению России. В общетеоретическом плане библиотековедение продолжает характеризоваться «мягким» соперничеством информационной и документной парадигм. Между тем только полный переход на информационную парадигму обеспечит выживание библиотек в будущем. Ведь речь идет все-таки об информатизации, а не о документизации общества. А это различные понятия. От этих, казалось бы, абстрактных вещей зависит общее направление развития библиотечного дела в стране. Что же касается документной парадигмы, то она должна рассматриваться как важное теоретическое средство, однако, не библиотековедения, а документоведения (документологии). Озабоченность вызывает состояние исследований в области библиотечно-информационного обслуживания. Этот важнейший участок библиотечной науки все более обделяется вниманием как самих исследователей, так и государства. Мы уже не говорим об исследовании глубинных процессов чтения. Не проводятся даже элементарные социологические исследования. А ведь обслуживание читателей и есть то самое главное, для чего предназначены все без исключения библиотеки мира. Открытия в этой области были нужны и раньше. Особенно нужны они теперь, когда серьезнейшим образом изменяется читатель и его информационные (духовные) потребности. Слабеет фронт исследований в области формирования библиотечных фондов. Это не означает, что решены все проблемы. Наоборот, их стало больше, они приобрели более острый характер. Однако и маститые, и начинающие теоретики игнорируют их существование, предпочитая заниматься созданием далеких от реальной библиотечной жизни различных абстракций. Много нового, ранее скрытого обнаружено в истории библиотечного дела страны, что следует приветствовать. Однако поиск и раскрытие белых пятен истории иногда превращается в чистое политиканство, в средство выражения своего субъективного видения прошлого, в попытки перекроить историю, по возможности очернить все прошлое, что было в советскую эпоху. Особенно любят этим заниматься историки, для которых ранее Ленин и Крупская были «единственным светом в библиотечном оконце» и за восхваление которых они получили все свои теперешние регалии. Зациклившись на «белых пятнах», историко-библиотековедческая наука далеко не продвинется. Ибо остаются в стороне принципиально важные вопросы, такие, например, как исторические закономерности библиотечного строительства. Давно ждет решения проблема создания всеобщей истории библиотечного дела и т.д. Сложное состояние переживает раздел библиотечной науки, изучающий вопросы экономики и управления библиотечным делом. Не отрицая того, что произошло заметное оживление исследований в данном сегменте, приходится констатировать наличие целого ряда теоретически несостоятельных вещей, которые ассоциируются с «лысенковщиной», однако не в области сельского хозяйства, а в библиотечной. Сюда можно отнести пропаганду платности библиотечного обслуживания т.п. Теоретики платности вступают в противоречие с принципами демократии, интеллектуальной свободы, общедоступности информации, а также с целым рядом других положений, принятых в демократическом, цивилизованном социальном государстве. Отсутствие даже малейшего опыта работы в библиотеках у некоторых из этих теоретиков, зачастую в прошлом «передовых» комсомольских «вожаков», сослужило им плохую службу. В противном случае они бы знали, что в 90 % библиотек продавать нечего, в силу сказанного выше об их комплектовании и материально-технической базе. Попутно добавим, что у 90 % населения России покупать библиотечные услуги не на что. И основная масса библиотек никогда не сможет выжить за счет платных услуг. Без нормального государственного финансирования (не важно, за счет каких источников) ни одна общедоступная библиотека выжить не может ни в России, ни за рубежом. Бизнес пока не жалует библиотеки сколько-нибудь существенными финансовыми вливаниями, а чтобы добиться спонсорской помощи библиотекарям приходится подчас довольно долго унижаться в приемных мелких и крупных капиталистов, презирая и себя, и меценатов, и тех, кто провозгласил лозунг «перспективности» платности, благотворительности и меценатства в области библиотечного дела. Идейно-теоретическое состояние в данной области исследований требует очень серьезного, коллективного, объективного анализа. Так ли все безотрадно? Думается, что ответ должен носить оптимистический характер. Главный источник развития библиотековедения, как и всей науки, заключается в выявлении и разрешении противоречий. Именно о противоречиях и шла речь здесь. Интеллектуальный потенциал современного библиотековедения позволяет цивилизованно разрешить эти противоречия, тем самым оптимизируя библиотечную практику. Однако это произойдет лишь в том случае, если теоретики и практики поставят во главу угла именно удовлетворение информационных потребностей личности, общества и государства, т. е. социально значимые задачи. |